облако тэгов
Дэйв Дрифус. Новая работа
У электронного будильника есть одно преимущество: каким бы продуманным не было его устройство, мелодичной мелодия и важными установленные напоминания, когда он срабатывает утром, вы всегда можете его отключить. Босуэлл У. Бадж всегда поступал именно так.
Но собственных детей не отключишь, и поэтому в самое важное утро своей жизни, 30 февраля 2054 года, Боззи пришлось, вопреки своему желанию, встать ровно в 8:00.
Восьмилетняя Софи, которая вела себя словно леди, просто пренебрежительно встряхнула кровать. Но шестилетний Говард, крепкий и спортивный мальчик, взобрался на кровать и уселся Боззи на живот. Малыш Ральф, сияя золотой улыбкой, подарил Боззи крепкий поцелуй, щедро одарив отца этим золотом, которое оказалось яичным желтком.
— Твоя мать прислала тебя сюда? — потребовал ответа Боззи, подозрительно оглядываясь одним открытым глазом.
— Мы пришли, потому что любим тебя, — ответила Софи.
Боззи от этих слов открыл другой глаз.
— Спасибо, дорогая, — сказал он, — Ты или очень мила, или очень умна. А теперь, если ты уберешь Говарда с моего желудка...
— Меня не нужно уговаривать, — объявил Говард, сползая на пол вместе со всеми одеялами, — С этого момента просто приказывай мне, папа. Потому что завтра ты станешь Старшим Гражданином.
Боззи не хотелось сейчас об этом думать.
— Скажите маме, что я встал, — сказал он, — И выйдите, чтобы я мог умыться и одеться.
Софи жеманно выплыла из комнаты, вслед за ней выбежал Говард и протопал Ральф.
Боззи поднялся, он был полным мужчиной ростом чуть ниже среднего, в шесть футов два дюйма, с голубыми глазами и редеющими каштановыми волосами. Ему было ровно тридцать девять лет одиннадцать месяцев и двадцать девять дней.
В этом-то и было дело. В сорок лет ему придется идти работать. Это будет день его приема на работу.
Этого он и боялся.
Он выбросил из головы предстоящую церемонию и сосредоточился на сверхзвуковой ванне, креме для депиляции и подборе цвета верхней одежды. Потребовалось немало времени, чтобы добиться нужного оттенка фиолетового в диспенсере для пластика в ванной комнате, но залить пластик, дождаться, когда он застынет, и разрезать готовые листы по форме одеяния, подходящего для сегодняшнего случая, много времени не заняло.
В нем он произвел фурор в комнате, где они собрались завтракать, великолепный, как самец в весеннем оперении. Кейт, его стройная жена, которая проснулась еще час назад и занималась домашними делами, рядом с ним выглядела слегка потраченной молью, как будто их гнездышко было устлано ощипанным с нее пухом.
— Выглядишь сегодня очень привлекательно, Кейт, — сказал Боззи и очень тепло поцеловал ее.
— Хорошо! — сказала она, — Ты довольно галантен сегодня, не так ли? Просто постарайся сегодня успеть вовремя, дорогой. Помни, что мистер Фрюн говорил об оперативности.
Мистер Фрюн. Этот надутый пустозвон. Толстяк, который вот-вот станет его начальником. Не проработав ни одного дня в своей жизни, Боззи вдруг обнаружил, что ему совсем не нравится идея иметь босса.
— Давай про что-нибудь приятное, — проворчал он и занялся завтраком.
Он занял свое место за столом. Кейт и дети уже поели, поэтому Кейт подавала ему завтрак, а дети, привлеченные его нарядом, стояли в сторонке и смотрели, как он глотает таблетку витамина, таблетку для щитовидной железы и таблетку декседрина.
Он торжественно вскрыл три яйца, которые принесла Кейт. Она гарантировала, что каждое из них облучалось ровно две минуты пятьдесят пять секунд, а их бакалейщик гарантировал, что они были должным образом обогащены путем кормления кур тремя видами плесени.
Его рот был полон третьим (и последним) яйцом, когда Софи спросила его:
— Почему ты должен идти на работу, папа?
От напоминания он поперхнулся. Сглотнув, он ответил:
— Чтобы обеспечивать всех нас, дорогая. Моя пенсия завтра перестанет выплачиваться.
— Да, но я читала книгу, в которой люди ходили на работу, когда были молодыми.
Он хотел ответить: «Я молод!», но передумал.
— Это было давно, дорогая.
— Тогда люди были другими?
— Нет, но общество было другим. Наши Старшие Граждане раньше получали пенсию, в то время как молодые работали. Но когда наука улучшила здоровье Старших, они устали сидеть по углам, получая пенсию, кроме того, многие из них умирали, после того, как переставали работать. Когда дошло до того, что более половины всех избирателей оказались людьми в возрасте от сорока до семидесяти лет, Старшие проголосовали за то, чтобы отдать свои пенсии молодым, чтобы они могли получать образование и воспитывать свои семьи, и никому не разрешать работать до сорока лет. Теперь ты поняла?
— Сорок — ужасно старый возраст, — сказала Софи.
Говард тем временем взял свою мать за руку.
— Ты ведь не собираешься работать, мама? — спросил он.
— Нет, милый, ближайшие десять лет не буду. Я буду здесь, если вдруг понадоблюсь, почему бы тебе не пойти поиграть на балконе? Мне нужно проводить папу и искупать Ральфа.
— Я его искупаю, — предложила Софи, — А ты, Говард, поможешь мне. Мы можем сделать вид, будто мы молодые.
— Не уроните его, — предупредила Кейт.
— Потом приберитесь в ванной, — добавил Боззи.
— Да, сэр, — ответил Говард, впервые в жизни.
Дети ушли, и Кейт подошла ближе, чтобы налить Боззи его чашку "Начала Дня". Он обнял ее за талию и судорожно сжал.
— Дорогой! — воскликнула она, поглаживая его лысину, — Ты прямо дрожишь!
— А ты бы не дрожала, если бы пришлось заменить кого-то, кто нравился бы тебе так же, как мне нравится мистер Кояч? И этому нет других веских причин, кроме той, что ему уже семьдесят пять, а мне скоро будет сорок.
Кейт нахмурилась и оттолкнула его.
— Иногда ты такой глупый, что меня это пугает. Ты прекрасно знаешь, что если не займешь место мистера Кояча, его займет кто-то другой. Он предпочел бы передать его в твои руки, чем в чужие, и лучше получать его доход тебе, чем какому-нибудь работяге. Так что хватит киснуть, пей свой "Начало Дня", а я пока вызову такси.
"Никто в этой квартире мне не поможет" — подумал Боззи, когда она ушла. Кейт могла думать только о том, что скоро станет женой важной персоны: менеджера — то есть того, кто занимается управлением — мебельной фабрики.
Боззи никогда не говорил ей, насколько проста эта работа на самом деле, хотя подозревал, что она знала.
Сначала вы заказывали проекты дизайна, а затем заказывали опросы по этим проектам. Компьютер сводил результаты опросов в таблицу и помечал тот вариант, который, вероятнее всего, будет лучше продаваться.
Затем вы загружали экономические данные в этот же компьютер и выясняли, сколько продукции сможет освоить рынок. Вы вызывали инженеров, чтобы они настроили машины, и техников, чтобы они их запустили. Короче говоря, вы были мальчиком на побегушках с кучей приспособлений, и вам ничего не надо было делать, кроме как напускать на себя важный вид.
Он как раз репетировал такой важный вид, когда Кейт ворвалась и все испортила, усевшись к нему на колени.
— Сегодня у тебя все сложится прекрасно, — воскликнула она, — начало просто отличное. Я заставила их показать мне твое такси. Это одна из этих совершенно новеньких аккумуляторно-электрических машин, и она лилового цвета, который будет прекрасно сочетаться с твоим фиолетовым одеянием. Ты будешь выглядеть просто великолепно.
Боззи целовал ее, когда зуммер вестибюля издал три длинных звонка.
— А вот и твое такси, — сказала Кейт, вставая.
Он последовал за ней в гостиную. На одну стену проецировалось изображение таксиста, стоящего перед сигнальным табло вестибюля, пятьюдесятью тремя этажами ниже. Мужчина был высоким, толстым, и ему не помешало бы побриться, но на нем были лиловые панталоны в обтяжку с розовой и зеленой отделкой.
Боззи вздрогнул.
— Кто вообще придумал эту экипировку?
— Ваша жена, сэр, — ответил таксист.
— Это красиво, — сказал Боззи, — Я спущусь прямо сейчас.
Но этого не случилось. Кейт сказала детям, что он уходит, и они вышли из ванной, чтобы попрощаться.
Боззи смог определить, что купался именно Ральф, только по тому, что он был голым — все трое были одинаково мокрыми и одинаково стремились обнять своего папу. Ему пришлось делать себе новое одеяние, пока тикал счетчик в такси, а Кейт нервничала.
Но как только они тронулись, движение среди зданий с балконами, разделенных площадями, пошло достаточно быстро. Боззи опоздал всего лишь на полчаса, когда добрался до дома мистера Кояча.
Старик ждал его на улице, выглядел он строгим, элегантным и раздраженным.
— Я бы очень хотел, — сказал он, садясь в такси, — чтобы твое отношение было не таким антиобщественным. Теперь тебе придется заявить, что это я задержал нас.
— Мне очень жаль, сэр, — пробормотал Боззи, — Это так любезно с вашей стороны, взять на себя вину.
Он подумал, что это тоже очень типично. Он недостаточно хорошо изучил мистера Кояча в течение предыдущих двух лет и чувствовал, что нет никого в мире, к кому он мог бы относиться с таким большим уважением.
— На самом деле, сэр, — пояснил он, — меня задержали дети.
— Отговорка, Босуэлл! Осознанно или нет, не более чем отговорка! Отвращение к сегодняшнему ритуалу размазано по твоему лицу, как джем по тосту.
Боззи невольно вытер свои щеки.
Мистер Кояч засмеялся.
— Ты охвачен чувством вины, и это просто абсурд. Все молодые люди в твоем положении проходят через это. Ты должен просто решиться и проделать то, что от тебя требует общество.
— Все, о чем я только могу думать, так это о вашей доброте, — выпалил Боззи, — Люди должны заменять только тех, кого они ненавидят!
— Но тогда система дублеров не будет работать, — отметил мистер Кояч, — Ты ничему не научишься у человека, который тебе не нравится.
Боззи жалобно кивнул.
В молчании он позволил везти себя на мебельную фабрику, пока мистер Кояч не спросил:
— Ты захватил стимуляторы?
— О да, сэр. Простите. Я должен был предложить их раньше.
Со смущенной неуклюжестью он выудил из кармана своей нижней одежды таблетки, которые требовались по обычаю.
— Вот и они, сэр, — произнес он в соответствии с ритуальной формулой, — Большие таблетки делают проблемы меньше.
Мистер Кояч улыбнулся.
— Мне они не нужны, — мягко сказал он, — А вот тебе не повредит. Возьми одну.
— Это неправильно!
— Никто не узнает. Давай.
Он почувствовал бы себя полным дураком, если бы принял таблетку, предназначенную только для мистера Кояча. Но ещё более большим дураком он был бы, если бы сорвался во время церемонии — он мог из-за этого даже потерять работу.
Наконец он принял таблетку и сразу почувствовал сожаление. Когда они подъехали к фабрике, он все еще был напряженным и нервным.
Как того требовал обычай, никто не попадался им на глаза. Никто не встречал их у ворот и не следил за их тихим продвижением по эскалатору в отдел кадров. Бесшумно, через пустые звуконепроницаемые кабинеты, они вдвоём прошли в церемониальный зал.
Дверь, к которой они направились, была единственным входом в комнату. Она была призывно открыта. Внутри был небольшой стол для заседаний из искусственного дуба и шесть кресел из искусственной кожи. Потолок, стены и пол представляли собой пластиковые панели мягких песочных оттенков, которые гармонировали с насыщенным коричневым цветом мебели.
На столе лежали четыре браслета для запястий, четыре браслета для щиколоток и два пояса, все состоящие из железных звеньев, проштампованных именами Боззи или мистера Кояча. Как его и учили, Боззи нашел свой собственный набор и надел его на себя, в то время как мистер Кояч отдыхал в кресле, стоящем во главе стола. Затем, шумно дыша, он встал на колени перед мистером Коячем и застегнул браслеты на щиколотках старика.
Он, пыхтя, поднялся. Мистер Кояч протянул сначала левую руку, затем правую, и Боззи надел на них браслеты. Их щеки случайно соприкоснулись, когда Боззи застегивал пояс. Он вспомнил своего отца, и у него возникло иррациональное искушение поцеловать мистера Кояча, как будто ему было четыре года, а не сорок.
Он подавил этот порыв и вместо этого пожал ему руку.
— Удачи, — сказал мистер Кояч.
В процедуре этих слов не было, и поэтому Боззи сбился, на секунду забыв, что делать дальше. Все же, благодаря таблетке стимулятора, он сосредоточился, пересек комнату и повернул красный выключатель, который светился у двери.
Он услышал приглушенный лязг, когда железные звенья притянулись к намагнитившемуся креслу, что было сигналом для него начать свою речь.
— Сэр, — произнес он нараспев, — Компания пользуется этой возможностью, чтобы выразить вам свою глубокую и сердечную признательность за тридцать пять лет, которые вы посвятили служению Компании, мебельной промышленности в-целом и этой великой публике — нашим клиентам.
Не глядя на мистера Кояча, он поклонился, повернулся, вышел и отпустил защелку, удерживающую дверь открытой. Она самостоятельно захлопнулась, что автоматически приводило в движение остальную часть церемонии.
Откуда-то возник толстый мистер Фрюн, ковыляя, он подошел и коротко пожал Боззи руку.
— Ты все сделал хорошо, — прохрипел он, — Немного поздно начали, но этого и следовало ожидать. Все в порядке — просто отлично!
Похвалить его было ошибкой. Боззи не знал, что ответить.
— Сэр, — спросил он, вытирая лоб, — а как же мистер Кояч?
— О, с ним все будет в порядке, — сказал мистер Фрюн, — Этот газ действует быстро. Всем остальным займётся гробовщик.
Он хлопнул Боззи по спине и подтолкнул его по коридору.
— Зайди ко мне в кабинет, мой мальчик. Я налью тебе выпить, честно говоря, мне самому тоже выпивка не помешает. И сдай свои железные украшения, сынок. В ближайшие тридцать пять лет эти штуки тебе не понадобятся.